«Была тихая и теплая зима. Редкими мягкими хлопьями падал снег. Он укутывал белым уютным покровом и улицы, и дома, и лошадиные спины, и шапки извозчиков, сидевших на облучках своих пролеток с волчьими полостями и кожаными фартуками. Слева от меня на площади, перед рощицей тонкоствольных берез, окруженных высокой железной решеткой, стояло обветшавшее приземистое деревянное здание городского театра с его разросшимися антресолями, боковыми пристройками, лесенками и горбатым крытым подъездом. И крыши, и лесенки выбелил чистый снег, оттенив грязно-бурый цвет бревенчатых стен, выкрашенных когда-то желтой клеевой краской».
«Вятка тех лет носила на себе еще в значительной мере черты дореволюционного прошлого: кое-где на окраинных улочках горели по ночам керосиновые фонари на столбах, которые зажигал вечерами почти андерсеновский фонарщик с легонькой лесенкой под мышкой и черной от копоти тряпкой у пояса; в щепном ряду на Верхнем рынке торговали берестяными бураками, долблеными колодами, лыковыми пестерями, деревянными ложками и лаптями; у перекрестков больших улиц стояли в ожидании седоков бородатые извозчики со своими понурыми лошаденками, жевавшими овес из подвешенных на их мордах холщовых мешков».
«Сразу, как только вышла публика, еще взволнованно обсуждавшая выступление и спорящая, Маяковский тоже ушел из театра через закулисный выход. В уголке рта у него торчала погасшая папироса. На улице снег искрился под фонарями, между которыми возникали в сугробах синие провалы. Маяковский шагал по улице Коммуны, не торопясь по направлению к гостинице «Эрмитаж», где он остановился, - к двухэтажному каменному зданию в переулке Герцена, сразу за углом улицы Ленина. Он шел, широко развернув плечи, выбрасывая далеко пред собой трость, с которой он редко расставался. И все-таки мне показалось, что он устал».
«Ну а снег действительно представлял собой своеобразный колоритный фон города: он лежал по обочинам дорог, куда его сдвигали дворники, в девственной своей белизне в огромных сугробах, незакопченный – механизированного городского транспорта тогда не было. Промежуточные, между несколькими центральными, улицы состояли почти сплошь из
деревянных домиков, чаще всего одноэтажных, с резными деревянными же наличниками окон, дверей и углов. Между ними тянулись длинные деревянные заплоты, за которыми стояли густые сады и высоко поднимали свои кроны вековые липы и тополя».